"ЧЕЛОВЕК ДИВАННЫЙ"*
Мои последние две недели прошли под знаком барда Тимура Шаова: диски его
слушала, материалы о нем читала. Обратила внимание на то, что журналисты
неизменно называют Тимура "врачом с гитарой". Вспомнился анекдот: "У меня
был один знакомый молдаванин, так он троллейбус водил".
- Тимур, неужели ты - единственный врач, играющий на гитаре?
- Мне самому непонятно, почему сей факт так поразил твоих коллег. Их,
кстати, удивляет и другое. Множество раз приходилось слышать: "Как, вы не
москвич? Из провинции? А откуда у вас язык такой?" Я и не предполагал, что
только москвичи хорошо владеют русским языком. Снобизм - он и есть снобизм,
и московский, и, извини, журналистский. А уж у московских журналистов он
вообще двойной. Впрочем, в последний год от штампа отошли: к сожалению,
врачом уже не работаю.
- Нарушил клятву Гиппократа?
- Нет, не нарушал: в клятве не сказано, что я должен заниматься медициной.
Там сказано другое: "не навреди" и "помоги ближнему". Вот и вожу с собой
всюду аптечку и фонендоскоп.
- Что-то я себя плохо чувствую...
- Раздевайтесь, ложитесь... Раньше даже тонометр с собою возил - разные
ситуации бывают. Например, однажды в поезде у человека случился тяжелый
гипертонический криз.
- И ты его вывел из этого состояния?
- Конечно - чего там выводить?
- Я читала, что ты - врач высшей категории.
- Да, категорию мне присвоили за несколько месяцев до того, как я бросил
медицину.
- Не жалеешь, что бросил?
- Естественно, жалею, но ведь надо кормить семью. В принципе, медицину и
песни я любил одинаково, мне было очень приятно эти два дела совмещать.
- Допускаешь возможность возврата в медицину?
- Знаешь, глядя на то, что сейчас в нашей медицине делается, возвращаться
не хочется. Да и квалификацию теряешь, хотя, можно, конечно,
проспециализироваться. Я - эндоскопист, а ручная работа входит в
привычку... Нет, вряд ли вернусь.
- Концерты сегодня кормят?
- В России - да. Кормят и неплохо.
- А шефские концерты бывают?
- Конечно! У Сережи, гитариста моего, сахарный диабет - как не дать концерт
в больнице? Я же не разгружать вагоны должен, а поехать и спеть - ради
Бога! В Дубне, где я поселился, собирали деньги девочке на операцию.
Никогда им не прощу: ходил я, как ишак, по инстанциям и предлагал: "Ребята,
я спою. Денег мне не надо, только предоставьте зал". Представляешь, не
нашли площадки: даты, видите ли, не совпали... К ученым поехать в Пущино,
спеть сольный концерт, - да с удовольствием! Мне приятнее выступить перед
кайфовой публикой, чем заработать деньги в чужих залах. Бывает, сидят с
кислыми физиономиями - никак не расшевелить.
- Тимур, ты всего год назад перебрался из Черкеска в Москву. Как провинциал
чувствует себя в столице?
- Я уже не провинциал: переехал в столицу.
- Как себя чувствует провинциал, переехавший в столицу?
- Не скажу, что пришлось пробиваться с боем и треском: все шло плавно и
естественно. Началось с того, что продюсеры фирмы "Московские окна" Женя
Вдовин и Володя Розанов объявили конкурс "Открытие молодых талантов", дабы
прошерстить на предмет этих самых талантов нашу страну. Очень мудрая, в
принципе, была затея. Через "Комсомолку" попросили присылать кассеты с
пятью песнями. Я и не собирался - жена послала. А я в 1995 году стал
лауреатом Грушинского фестиваля и решил, что это - вершина карьеры, а
дальше мне нужно заниматься своим непосредственным делом: больных лечить.
Но после того как ребята меня вызвали на этот конкурс, я несколько раз в
год ездил туда-сюда, а в последний раз уже приехал на готовое место. Думаю,
все благополучно сложилось потому, что мной занялся хороший продюсер -
Евгений Вдовин.
- Здорово ему тебя "раскручивать" пришлось?
- Раньше Вдовин звонил, предлагал, теперь уже ему звонят. Часто бывает, что
люди приходят на концерты или диски слушают, а потом знакомым рассказывают.
Матвей Гонопольский сейчас новогоднюю комедию снимает, пригласил меня три
песни ему написать. На радио "Эхо Москвы" он делает очень популярную
передачу "Бомонд". Мне нравится Матвей - человек открытый, не козел, не
жлоб, что для меня очень важно. Знаешь ведь, сколько у нас жлобья
развелось, которое имеет много денег и считает, что может всех купить. "Э,
давай мы тебе доплатим - еще поиграй".
- А ты?
- "Нет, - говорю, - у меня концерт закончился. Хотите еще - приходите
завтра". Уважать себя надо.
- Резонно. Хочешь сказать, что не принимаешь приглашений на всякие
"новорусские" тусовки?
- Почему, когда зовут, с удовольствием откликаюсь. Иногда среди нуворишей
оказываются нормальные люди, с которыми приятно общаться. В Киев недавно
приглашал самый крутой торговец автомобилями. Я думал, это будет жлоб, а
оказался такой эрудированный человек... Начинал вторые-третьи пласты в моих
песнях искать: "Правда, ты имел в виду именно это?" А позавчера концерт
посетил нефтяной "король" - замечательный человек, бывший военный,
прекрасную книгу мне презентовал. Бывают же люди, елы-палы! Я думал, что
среди них - одни бандюки. Понимаю, конечно: что-то, может, он и нажил
нечестно, но такой человек приятный, что у меня к нему душа лежит. Мне же
от него ничего не надо!
- Как "ничего-? А деньги?
- Да, Вдовин подходил, на клип просил - он с удовольствием пообещал. Но в
рот-то я ему не заглядывал?
- А зачем, когда у тебя есть Вдовин?
- Да, это - мое счастье. Звонят, приглашают куда-то - отсылаю к Вдовину. Мы
во многом характерами схожи. Он абсолютно честный человек, и я тоже никогда
не стану "крысятничать", утаивать от него сотню-другую долларов. В
противном случае уважать себя перестану, понимаешь? Когда я переезжал, Женя
отнесся ко мне как старший брат. Перевез, примчался посмотреть, как мы
устроились, пошел в школу к детям. Какая ему, в принципе, разница, где мои
дети учатся? Просто такой человек. Земляки мои рассказывают: "Мы ринулись в
Москву, как в омут головой; рискнули, все поставили на кон". А я - как сыр
в масле катался.
- Ты тоже бежал в Москву от известных событий?
- Ни от чего я не бежал. Собирался переехать еще в 1998 году, но случился
этот кризис жуткий, деньги превратились в прах. От чего бежать? Ты же
сейчас почему-то не бежишь из Израиля? У меня была та же ситуация. Как у
Жванецкого: "Какая вредность? Я ее не чувствую". Чечня-то, извиняюсь, ближе
к Киеву, чем к нам. Я не бежал, а спокойно переезжал, зная, что Вдовин меня
не бросит. Так и случилось. Приехал я в Москву с двумястами рублями, тут же
примчался Женя, навалил мне денег... Не было у меня акклиматизации, стресса
переезда.
- К тому времени ты был известен в Москве?
- Тогда еще не очень. Вот в Питере, благодаря радио, меня уже хорошо знали.
А сейчас в Москве открылся питерский филиал этого же радио "Шансон" и они
по старой памяти своего любимого Шаова начали крутить, а радио это слушает
пол-Москвы. И в последние месяцы аншлаги пошли - раньше я беспокоился,
придет ли вообще кто-то на концерт, а сейчас друзей посадить не могу.
- Ох, и приятно, наверное, петь в полных залах!
- Конечно, приятно. Но еще приятнее, когда люди приходят после концерта с
благодарностью. Причем, люди разного возраста: от девятилетних детей до
семидесятилетних бабушек.
- Да, я читала одно интервью, где ты заявляешь, что именно люди пенсионного
возраста твои самые благодарные слушатели. Наверное, это адресовано именно
им:
-Но я песню написал, назло врагам,
Как одна возлюбленная пара
У костра, в палатке, под гитару
Получила пламенный оргазм!"
- Между прочим, зря иронизируешь. В Петербурге мне прислали записку: "Мне
70 лет. Спасибо вам: вспомнила молодость и оргазм". Когда я зачитал данное
послание, зал просто лег... Я не думаю, что кого-то шокирую. Это ведь козел
или ханжа во всей песне слышит только слово "жопа". Нормальный человек
понимает, что существует контекст. На концертах все зависит от атмосферы в
зале. Иногда сидят люди с детьми, а я чувствую: можно петь все, что угодно,
- никто шокирован не будет (всегда предупреждаю, кстати, чтобы мои кассеты
детям не давали, и своим не даю, но они все равно находят и слушают). А
бывает зал напряженный; замечаю в третьем ряду какого-нибудь дедушку с
каменным лицом, думаю: "Спою про оргазм - обидится". А если даже один
человек в зале обидится, мне будет неприятно.
- Почто же искушаешь? Ведь в русском языке есть достаточно других красивых
слов.
- Их я тоже знаю и употребляю. Но не могу же сочинять песню с мыслью о том,
чтобы, не дай Бог, не использовать то или иное слово! Также нельзя
изначально думать о том, какая именно аудитория будет слушать песню. Я пишу
для Мишки, для Вовки, еще для трех-четырех моих близких друзей. Если это
нравится кому-то еще - замечательно. Если не нравится, значит - я провалил
песню. И все дела.
- А бывает, чтобы песня никому не понравилась?
- Не бывает. То, что не получается, - оправляю в корзину самостоятельно.
- "Но пораженье от победы ты сам не должен отличать".
- У меня есть продюсер.
- Продюсер - истина в последней инстанции?
- Во всяком случае, к советам его всегда прислушиваюсь. Вдовин обожает
котов. В самом начале нашего общения он подарил мне котенка и сказал: "Не
могу работать с человеком, у которого дома нет кота". И вот недавно я
написал "Кошачий блюз". Женя послушал и заявил, что песня говенная.
- Так у тебя же про это есть:
-За многие ночи бессонные
Я песню одну написал.
Она получилась говенная,
Я спел ее и зарыдал".
- "Говенная песня" родилась именно после жестокой критики Вдовина. Так что,
нет худа без...
- ...говна?
- Здорово. Можно использовать?
- Дарю. Тимур, на вопросы о творчестве, ты отвечаешь загадочной фразой:
"Судьба сломала мне ногу, и я начал писать стихи". Любовью к слову ты
обязан лишь сломанной ноге?
- Маме с папой спасибо. Мама у меня была директором Карачаево-Черкесского
института филологии и литературы, отец в молодости писал прозу. Правда,
стеснялся этого и так до конца жизни мне не признался - я нашел рассказы
уже после его смерти. Ни мамы, ни отца нет: они умерли в один месяц... В
доме была прекрасная библиотека, мама имела доступ к дефициту, всегда
покупала по две одинаковых книги: Мурату и Тимуру, старшему и младшему. У
нас с братом практически одинаковые библиотеки: мать позаботилась об
обоих.
- Мурат, кажется, - врач?
- Да, работает в Дубне. Потому я и решил туда переезжать, дабы с братом
воссоединиться. Воссоединились... Что же до любви к слову, постоянно твержу
детям: книги нужно читать.
- Песни ты стал писать вдруг?
- Собственно, я начинал не с песен, а со стихов. Сочинял их своим друзьям к
дням рождения и разным прочим датам.
- Ну, окказиональные стихи и я сочиняю.
- А на гитаре играешь?
- Сейчас - нет. Когда-то знала три аккорда.
- Так попробуй! Или, может, ногу тебе сломать - у меня все с нее началось?
- Типун тебе на язык! Итак, ты начал со стихов к датам. А дальше?
- Дальше произошел плавный постепенный переход к сцене и записи дисков.
- Как-то все у тебя слишком плавно и гладко. Хоть какие-то недоразумения
случаются?
- Да, и все они, в основном, связаны с тем же оргазмом. Подошел ко мне
перед концертом один человек и спросил, не могу ли я заменить это слово. Мы
с гитаристом Сережей даже объявили конкурс, нам такие синонимы слали! Жаль,
что я записки не привез: прямо перед объездом выложил, жену попросил
спрятать.
- Кто у нас жена?
- Жена у нас - преподаватель: английский и немецкий языки. Классическая
семья: врач и учитель. Работает моя половина в школе, где учатся наши
дети.
- Детям сколько?
- 8 и 12.
- Мальчик и... мальчик?
- Мальчик и девочка - как положено.
- Дочь, конечно, - твоя любимица?
- Откуда ты знаешь?
- Давно живу. Самому-то сколько лет?
- Много: 36. Мой молодой вид многих вводит в заблуждение.
- Дети твои тоже, небось, прикольные?
- Да, дети сумасшедшие. Очень живые, излишне эмоциональные, друг друга
убивать начинают прямо с утра. Папа защищает, естественно, младшую: "Она же
маленькая, а ты здоровый лоб!" А мама, конечно, кричит: "Она, ехидная, его
провоцирует!" Оба играют на фортепиано. Я, между прочим, жалею, что сам не
учился. Сейчас бы на старости зимними долгими вечерами при камельке
поставил бы горячий грог и наяривал. Гитара - не тот инструмент.
- А ее ты где освоил?
- Мы с ребятами ходили в музучилище, где студенты старших курсов учили нас
играть - такая у них была педпрактика. Я долго не выходил - пару лет
выдержал, а потом перевесил вокально- инструментальный ансамбль. Там же
танцы, девушки с горящими глазами!..
- Как ансамбль назывался? "Знамя", "Пламя", "Поющие сердца-?
- Ну да! "Эльфы" назывался, а не какие-нибудь там "Голубые струны". Девушки
хоть на шею и не вешались, но, по крайней мере, смотрели на меня
восторженно. И то дело: фактура у меня была не та. Я и сейчас-то - не
гренадер, но уже забурел. А тогда... Зато было внутреннее ощущение, что ты
что-то умеешь. Я рад, что сын учится играть. Они же все пытаются в компании
чем-то выделиться. Или покрасят себе "хаяр" (волосы, значит), или - за
"Спартак" идут болеть, морды бить друг другу. Так пусть мой малый лучше
выделится тем, что умеет играть на "фоно" и в теннис. Акселерат, девки
свидания уже назначают. Он у меня, слава Богу, фактурой и красотой - не в
папу. Замечательно сказала моя тетя: "Ой, вылитый Тимур, только красивый".
- А младшенькая что поделывает?
- Младшенькая на гимнастику ходит. И на "фоно" играет, хотя слух у нее
мамин. У сына, слава Богу, папин слух, даже лучше.
- С солидными сольными гастролями ты в Израиле впервые, но уже не единожды
к нам приезжал, выступал на фестивалях. И как тебе местный зритель?
- Для меня было совершенно удивительно, что в Израиле люди меня так
замечательно принимают: мои вещи, думаю, глубже понятны российскому
зрителю, чем нашим бывшим.
- Считаешь, ностальгирует "бывший наш народ-?
- Видимо, да. Или, возможно, приятно лишний раз удостовериться в правоте
своего выбора, - мне трудно мне об этом судить. Скажу только, что приезжаю
к вам с неизменным удовольствием. На первых концертах меня осторожно
спрашивали, не еврей ли я. И я придумал формулировку: "я - еврей по
друзьям". Давно уже пребываю в восторге от вашей страны - может, потому,
что приезжаю туристом. Ребята мои, живущие в Израиле, жалуются на тяжелую
жизнь... А мне кажется, что здесь может быть трудно, но беспросветно быть,
по-моему, не может. Вот скажи, ты ощущаешь Израиль как свой дом?
- Естественно. А твой дом где?
- В данном случае - в Дубне. Но, признаюсь, год после переезда дождаться не
мог лета, когда возьму всю семью и поеду домой: туда, где родился, где
вырос... Приехал - готов был камни целовать, настолько соскучился. Но
прошел месяц - "в Москву, в Москву!" В общем, для меня дом там, где семья.
Я очень семейный человек. И очень диванный.
- Что для тебя важнее: семья или диван?
- Это то же самое: приходишь в семью, ложишься на диван, вокруг детки
шуршат, жена шуршит, а ты лежишь и смотришь наши проклятые новости - где
там еще чего взорвали... Это - мое, я уже никуда оттуда не денусь.
- С дивана?
- Из России. И, естественно, с дивана. И - от своих гор.
- Расскажи про свои горы.
- Когда, живя в Черкеске, я видел туристов, которые ехали хрен знает,
откуда, через полстраны, чтобы с пятидесятикилограммовыми рюкзаками
подняться в горы, - они казались мне полубольными людьми. Вершины, горные
озера, водопады, источники - я во всей этой экзотике вырос. Последние 12
лет я жил в Архызе, а рядом, в Домбае, ежегодно проходил слет авторской
песни "Горные вершины". Народ съезжался со всей страны, а я сел в машину и
за полтора часа просто переехал из одного ущелья в другое. С друзьями из
Краснодара мы всю ночь пели песни, что-то пили, лег я только часов в пять
утра. А в семь уже ломятся в дверь: "Вставай, посмотри, какой вид из окна!
Пошли побродим по горам". Я их чуть не убил: "С ума, что ли, посходили? Я
тут живу, извините, тридцать лет, у меня из окна такой же вид, только - с
другой стороны".
- Ты неисправимый неромантик.
- Неисправимейший! Знаешь, почему мне очень нравился Нижний Архыз? Там был
синтез: многоэтажный дом с лифтом, квартира с телевизором, мягким диваном.
В воскресенье берешь детей, жену, выходишь из подъезда - вот тебе горы, вот
тебе река, вот тебе ели. Такие путешествия мне нравятся. Но - не
пятидесятикилограммовый рюкзак, ночевка в палатке... Однажды я повез
несчастную жену куда-то на фестиваль на поляне. Она переночевала одну ночь
в палатке и сказала: "Спасибо, я все поняла, больше с тобой никуда не
поеду". Понимаешь, у меня все было под боком: и экзотика, и комфорт, и
семья, и работа - чего еще человеку надо?
- И действительно - чего? Что ты еще любишь?
- Много чего люблю. Пиво, хорошее чтиво - в основном, эссеистику. Руки,
жаль, не доходят: лежит кипа книг, которые надо прочесть. Газеты прочитать
успеваю. Обычно покупаю их всех направлений, чтобы составить целостное
представление. Люблю послушать музыку - "Битлз", "Роулинг стунз", Сайман и
Горфункель, "Двери". Брат, ставший к старости бетховеноманом, "посадил"
меня на Бетховена... Друзей своих люблю - их у меня много.
- Разве так бывает?
- Еще как бывает! В молодости я был таким козлом - мог себе в воскресенье
бросить дома беременную жену и умчаться к друзьям в Ставрополь на какой-
нибудь сабантуй. Ко второй беременности я уже немножко повзрослел и понял,
что к чему... Детей люблю. Не только своих - всех. Когда смотрю по телику
ужастики или в газетах читаю про каких-то детоубийц, ужасно расстраиваюсь.
Настроение портится, как у альтиста Данилова, когда его обрекли на то,
чтобы он через себя пропускал чужие боли... Довлатова очень люблю. У нас с
гитаристом Сережей традиция - перед концертом обязательно произносим: "Ну,
с Богом", - как говорил зека Хамраев, отправляясь на мокрое дело"... Еще я
очень люблю женщин. Однажды на концерте пришла записка: "Почему вы так
неуважительно отзываетесь о женщинах? Неужели вы не любите умных и хорошо
одетых женщин?" Я ответил, что люблю женщин умных, не умных, хорошо одетых,
плохо одетых, совсем не одетых. Феминистки в зале рвали и метали. Потом,
правда, подходили и благодарили... Знаешь, никогда не замечал явно
отрицательного отношения к себе. Воспринимаю это как величайшее благо: мне
очень важно, что люди про меня думают. Могу сильно обидеться на гадость,
прямое хамство.
- Приходилось сталкиваться?
- Однажды в прямой эфир "Эха Москвы" позвонил радиослушатель: "Кого вы
приглашаете? Он же бездарь!" Я сначала "обломался". А потом подумал, что
любой человек имеет право на собственное мнение. Сам я не считаю себя
бездарью, хотя отношусь к себе очень критично. До сих пор не понимаю, как я
могу выходить на сцену в тысячном зале и петь свои песни. А к концу
концерта вижу, что все идет нормально. Мне, как барышне, всегда очень
хочется понравиться. С другой стороны, я глубоко убежден, что любить себя
надо, но относиться к себе, любимому, следует без излишнего пиетета. С
юмором нужно себя воспринимать: "Козел ты, дурачок. Это всего лишь песенки
- что ты из себя корчишь?" Знаешь, что я еще люблю? Делать людям красиво.
Чтобы звучало красиво, чтобы не один я выступал, а с хорошими музыкантами,
чтобы звук красивый был. Чтобы стол был красиво накрыт, чтобы женщины были
красивые...
- Жена твоя красивая?
- Красивая. Ее отец - грузин, а еще в ней - греческая, еврейская, русская
крови. Сам же я - наполовину черкес, наполовину ногаец. И кто, спрашиваю
тебя, мои дети?
- Тебе виднее.
- Спасибо маме моих детей за то, что получились они у нас красивые и умные.
А знаешь, откуда я жену привез? Из Германии.
- Угнал?!
- Все было проще. Мы с друзьями оправились в турпоездку. Гитара, пиво,
Германия - нам было очень хорошо. Только в поезде на обратном пути, когда
закончились все марки, пить было нечего, мы обратили внимание на женщин. От
"безысходки" я пристал к красивой девушке. А она потом говорила: "Когда я
вас увидела первый раз, подумал: "Господи, какие шумные, какие противные. А
самый противный - тот, в очках". А потом мы поженились.
- В твоих песнях часто фигурирует жена.
- Смешно, что люди не понимают разницы между мной и лирическим героем. Даже
коллеги жены спрашивали у нее: "За что ж он тебя так не любит?" Она им -
про лирического героя, про то, про се... Не верят. На днях, буквально перед
моим отъездом в Израиль, я ляпнул на концерте: "Хочу спеть песню,
посвященную моей жене, которая сегодня присутствует в зале". Тут начали
кричать с места: "Покажите, кому это так повезло! Где она - пусть
встанет!". Вдруг встает мой друг Вова: "Ладно, я пошел, не буду смущать", -
и вышел. Зрители обалдели. А в Риге нас с Вдовиным уложили на большой, но
один диван. Утром хозяин спросил: "Так значит, слава приходит через постель
продюсера?" Только, пожалуйста, добавь: "Это шутка!"