Семейство моё влезло в смуту российскую,
В доме, как в Думе, бардак и разлад.
Брат — коммунист, теща любит Явлинского,
Тесть — жириновец, жена — демократ.
Благо в квартире посуды не меряно,
А то ведь на кухне весь день чашки бьют.
Слышатся крики: "Не трогайте Ленина!",
"Сталин — палач!", "Президента под суд!"
Дед — монархист, помнит детство голодное,
Путая гимны, поет по утрам:
"Славься отечество наше свободное,
Царствуй во славу, во славу нам..."
Бабушка на ночь читает Кропоткина,
Шурин сперва в пацифисты хотел,
Потом заразился болезнью Боткина,
Я, — говорит, — маоист, потому пожелтел.
В доме брань и перепалка,
Ошизел вконец я с ними,
А я б уехал на рыбалку,
Да, кто ж дерущихся разнимет?
Я сижу такой печальный,
Неприкаянный и нервный,
Генетически нормальный,
Политически ущербный.
Жена из постели прогнала с угрозами,
За то, что Чубайса назвал чудаком,
Я, говорит, не Арманд, что бы спать с ортодоксами,
От красного секса очищу я дом.
Но секс, он не может быть красно-коричневым,
Лишь иногда голубых он тонов,
Любовь вне политики, ей без различия, —
Будь ты хоть негр преклонных годов.
С кем ты? — шипят домочадцы капризные,
С кем ты? — косится досужий народ,
С кем ты? — канючит мужик в телевизоре,
С кем ты? — мяучит свихнувшийся кот.
Да я разберусь со своею судьбою,
С кем я — вопрос исключительно мой.
Да хоть сам с собою одною рукою.
Все лучше, чем в стаде идти на убой.
Тут пришел племянник:
"Хари Рама, дядя Тима,
Рама-хари, Тима-дядя,
А хари-хари, дядя-дядя,
А Рама-Рама, Тима-Тима!"
А я ему:
"А что хозяйки с кислой харей,
Думают о вкусе Рамы?" —
"Хари Рама, Рама хари".
Словно съел кусочек кармы.
Сотвори себе кумира,
Пой осанну, спи голодным,
А потом его кремируй,
А потом ходи свободным.
Я живу и лоб не морщу
Без царя в башке лохматой,
Отравил жену и тещу,
Убил дедушку лопатой.
Рыжий, рыжий, конопатый,
Убил дедушку лопатой,
А я дедушку не бил,
А я дедушку любил. |
